«Дайте себе слово»: Настя Красильникова о сексизме, проблемах насилия и важности доверия к себе

Проекты Насти Красильниковой

В какой момент вы поняли, что хотите и готовы заниматься такими сложными темами?

Не было момента, когда бы меня спросили, готова ли я, и я ответила: «Да, конечно». Когда я работала редактором — сначала в The Village, а потом в «Афише», — то занималась социальными темами и сложными историями. Хотя и «Афиша», и The Village — городские lifestyle-издания, в которых очень много про кроссовки, рестораны, кино, театр и прочее, но им важно писать и про социальную повестку, и это как раз то, чем занималась я.

Мой интерес к теме прав женщин возник в 2015 году. Я обратила внимание на то, как российские глянцевые издания разговаривают со своими читательницами, со своей аудиторией, — и меня очень сильно удивила интонация.

Когда я в очередной раз прочла ужасную женоненавистническую заметку в тогда ещё существовавшем журнале Allure, то открыла Telegram, который только начинал набирать обороты, и завела канал:

И вот мы здесь.

Вы используете много диджитал-инструментов: подкасты, Telegram-каналы, видео, которое снимаете и распространяете в цифровом виде. Для всего этого нужны разные навыки — как вы их освоили?

Я люблю шутить, что я интернет-редактор в пятом поколении, но на самом деле я просто всегда занималась интернет-медиа, а поскольку карьера моя длится уже лет 15, то умею даже в HTML.

Я много работала с печатными СМИ как приглашённый автор. С 2008 по 2013 год работала в журнале Maxim, но и там я была интернет-редактором — отвечала за веб-версию. Я никогда не работала в редакции, где сдача номера раз в неделю или раз в месяц. Для своих проектов я тоже выбираю именно цифровые медиа.

Случались ли ситуации, когда Telegram-канал сильно помог в работе или жизни?

Уже довольно много лет всё именно так и происходит.

Не говоря уже о том, что мои Telegram-каналы — это бизнес, они приносят мне деньги. В общем, я настолько привилегированна, что мой интерес к теме прав женщин стал не только моим увлечением, но и работой.

Например, фильм «Хватит!» частично вырос из историй, которые были присланы читательницами. Героинь для него я искала в основном в своём Telegram-канале — и фидбек был сумасшедший!

Как часто вам приходится сталкиваться с критикой и хейтом? Как заботитесь о себе, чтобы не выгореть?

По сравнению с другими активистками я сталкиваюсь с хейтом в гораздо меньшей степени. Я пока не очень понимаю, с чем это связано, но, конечно, я этому рада.

Безусловно, нет такого, чтобы я совсем не читала про себя гадости. Конечно же, они случаются, но журналистская жизнь меня уже подготовила к такому. Когда я работала в The Village, там был распространён жанр личных авторских колонок и комментаторы там иногда писали довольно суровые вещи. Поэтому я, скажем так, хорошо натренирована.

Другой вопрос, что работа с тяжёлым контентом — имею в виду даже просто сексистскую рекламу и женоненавистнические заметки — очень сильно истощает. Бывают моменты, когда хочется остановить этот поток: ведь всё сексистское, что есть по всей стране, оседает у меня в личке в Telegram, — и это очень тяжёлая картина мира.

К сожалению, в такие моменты я никак целенаправленно о себе не забочусь. Я не устраиваю себе информационный детокс и даже не могу себе его представить, хотя и испытываю, конечно, тревогу по поводу того, что приросла к телефону. Как я себе помогаю? Тренируюсь постоянно. И ещё у меня есть друзья, семья и маленький ребёнок, которого я очень люблю, — это помогает. Ну как у всех.

Я человек очень яростный, и для меня злость — это топливо. И я её люблю, принимаю и использую для того, чтобы сражаться с тем, что меня не устраивает, с неравенством и дискриминацией.

Расскажите про подкасты — вы часто в них бываете, записываете сами. Как выбираете темы и истории, о которых хочется говорить?

Мне помогает журналистский бэкграунд: подготовка эпизодов очень похожа на подготовку текстов. Механизм такой: у меня в голове рождается концепция, например, про ограничения прав женщин в России, и я сразу представляю себе целый набор тем и явлений, через которые это происходит. И по порядку их освещаю.

Например, мы очень часто говорим про домашнее насилие, но домашнее насилие — это не то, чем ограничивается насилие над женщинами. И у меня есть стройная концепция, что насилие над женщинами распространяется на всю их жизнь: начинается с детства и продолжается в школе, в университете, на работе, в роддоме.

На работе это может быть харассмент и «стеклянный потолок», дискриминация при приёме на работу, другая оплата труда по сравнению с мужчинами. В роддомах вообще насилие систематическое и часто травмирующее.

Насилие происходит буквально на каждом повороте, и мне важно осветить все явления — не только часто обсуждаемые, но и те, что упоминаются реже, потому что важно дестигматизировать их. Например, из зоны табу в последнее время ушло партнёрское насилие — и это хорошо. Сегодня можно публично рассказать свою историю в Facebook и знать, что тебя поддержат, ведь большое количество женщин уже делали это до тебя. При этом всё ещё есть очень большая стигма вокруг всего, что связано с родами и репродуктивным здоровьем. Никто не рассказывает о том, что происходит в роддоме, мы выходим оттуда и стараемся забыть об этом навсегда, никому не рассказывать. Я вижу свою задачу в том, чтобы говорить обо всём этом.

Сталкивались ли вы с исследованиями, насколько IT- и диджитал-сфера подвержена гендерным стереотипам? На ваш взгляд, она более дружелюбна к женской повестке или в ней просто проблемы другие?

У меня нет конкретных цифр, и я не могу сейчас сослаться на конкретные исследования.

На что я могу сослаться, так это на свой недавний разговор с французской активисткой и адвокатом прав женщин Кьярой Конди, которая занимается примерно теми же вопросами, что и я. Она сказала очень классную вещь о том, что все мы знаем, что пандемия COVID очень сильно сказалась на благополучии женщин, потому что огромное количество женщин заняты именно в тех секторах экономики, по которым был нанесён самый мощный удар: услуги, HoReCa, туризм.

При этом IT-сектор пострадал гораздо меньше, да и вообще чувствовал себя неплохо — всё переехало в онлайн, как мы знаем. А женщин в IT-секторе гораздо меньше, чем мужчин.

И вот это — очень простой способ продемонстрировать, как работает дискриминация. То есть из-за того, что мы гораздо меньше доверяем женщинам техническую работу, неравенство становится гораздо более серьёзным в экономическом смысле.

Поэтому я не думаю, что сфера IT дружелюбна к женщинам, хотя наверняка сейчас есть компании, которые стараются.

Было бы классно, чтобы у женщин был такой же доступ к обучению техническим профессиям и работе в IT-компаниях, как и у мужчин.

Этого — мы точно знаем — не происходит. Я общаюсь со многими женщинами и многие из них рассказывают, какие трудности им приходится преодолевать, когда они выбирают в качестве карьеры неклассический гуманитарный «женский» путь. Это всё ещё очень сложный путь.

Как считаете, могут ли и должны ли IT-компании создавать дополнительные возможности для женщин?

С одной стороны, это похоже на дискриминацию, так как женщины выделяются в отдельную группу. А с другой, кажется, что пока женщин дискриминируют, любая помощь полезна. Каково ваше отношение к этому?

Не знаю. Мне кажется, нужно разбираться в каждом конкретном случае. Но я, честно говоря, внутри себя немного морщусь, когда вижу такие инициативы, потому что это создание некой резервации для женщин. Какое-то время назад были популярны всякие курсы программирования для женщин. На поверхности это была вроде как классная идея: «Мы сейчас обучим женщин неженской профессии, мы же для вас стараемся», — но с другой стороны, это подразумевает, что мы выделяем женщин в некоторую отдельную группу, которая нуждается в каких-то отдельных методах.

Опять же, могу сослаться на свой разговор с Кьярой Конди, которая рассказывала мне о том, что в большей части европейских стран действуют квоты. Квота — это когда, например, в компании существует постановление, что в Совете директоров должно быть не меньше 50% женщин. Это решение проблемы неравенства механическим, автоматическим путём — но оно пока работает.

Почему так происходит? Потому что мы как бы признаём, что победить неравенство только просветительской деятельностью пока невозможно. И на законодательном уровне тоже, к сожалению, невозможно. Ты можешь, как это сделано в Европе, прописать в законах, что все равны (да и у нас в Конституции тоже все равны), но на деле всё будет происходить иначе, поэтому только законов или только просвещения не хватает.

В такой ситуации мы можем механически помещать женщин в обстоятельства, в которых они будут иметь гораздо больше возможностей проявить себя. И мне кажется, что это хороший метод. Я знаю, что есть очень много споров по поводу квот, но думаю, что есть большая логика в том, что пока нет других путей для того, чтобы преодолеть разрыв между мужчинами и женщинами в ИТ и управлении.

Как, на ваш взгляд, современные технологии помогают женщинам?

Мне нравится то, как всё развивается, какой удобной становится жизнь. Элементарный пример: сервисы доставки продуктов мне и, я думаю, огромному количеству женщин облегчили существование.

Поэтому да — технологии помогают женщинам в целом. Особенно мне нравится, как они облегчают быт, потому что быт — всё ещё огромная часть жизни каждой из нас. На женщинах до сих пор лежит нагрузка по обеспечению всеобщего комфорта — и это тоже проявление дискриминации. И поэтому любые технические решения, которые облегчают эту сторону нашей жизни, это суперкруто. Об этом не принято говорить на митапах и конфколлах, но пока все делятся своими рабочими достижениями, у каждой из нас дома не разобрана посудомойка и робот-пылесос не пропылесосил левый угол.

Всё, что связано с бытом, очень сильно тянет женщин назад: когда у тебя есть одна смена на работе и потом вторая смена дома, это делает тебя человеком гораздо более уставшим и гораздо более выгоревшим. Если твой муж приходит с работы и ложится на диван или занимается теми вещами, которые ему интересны, а ты стоишь у плиты — это делает неравными в том числе ваши возможности на работе.

Поэтому я на технологии смотрю скорее с такой точки зрения. Есть и другая сторона, но она более очевидная: классно, что при помощи интернета можно гораздо быстрее распространять знания и информацию, да и возможность строить личный бренд через разные блоги — тоже хорошо. Но возможность технологий облегчить быт, чтобы у женщин было больше пространства для развития, мне кажется тоже очень важной.

Какие барьеры могут встать перед женщинами, которые начинают публично продвигать свои идеи и убеждения? К каким сложностям им нужно быть готовыми и как с ними можно справиться?

Первым делом, конечно, в голову приходит критика. Мы недавно общались с одним французским специалистом, который делает приложение для защиты от буллинга в социальных сетях. Приложение мониторит все твои аккаунты: на YouTube, в Instagram, Twitter и где-то ещё, — на предмет хейтерских комментариев и удаляет их за тебя. Это сделано для того, чтобы люди, которые создают контент, чувствовали себя в безопасности, потому что все мы знаем, что буллинг — это суперразрушительное явление, в том числе и онлайн-буллинг.

Технология, которую предложил француз, помогает бороться с самоцензурой.

Что такое самоцензура, я в последнее время поняла очень хорошо — когда включила комментарии в Telegram. Раньше Telegram был без комментариев, потому я и выбрала эту платформу: мне нравилось, что нет людей, которые придут и научат меня жизни. А потом я решила, что раз появились комментарии, то нужно попробовать их включить — ведь, судя по всему, есть сообщество людей, которые давно меня читают и хотят поделиться со мной своими мыслями. И конечно, помимо огромной поддержки и интересных мыслей, которыми делятся мои читательницы и читатели, я получила и продолжаю получать большое количество сообщений и комментариев, которые меня, мягко говоря, расстраивают. И это приводит к самоцензуре: ты всё время вынужден оглядываться на то, что скажут люди, когда ты пишешь любой текст.

Да, ты не можешь не оглядываться на то, как твоя аудитория реагирует на твой контент, так должно быть. Но иногда это становится ограничением, и ты чувствуешь, что ожидание реакции подписчиков превращается в давление. В общем, мне бы не хотелось, как я в последнее время стала делать, переписывать по восемь раз посты, думая о том, что скажут читатели. Мне бы хотелось более легко подходить к контенту в своём блоге.

Поэтому не так давно, пару месяцев назад, я стала вести Instagram уже как блогер и написала там несколько содержательных постов, и мне очень нравится пока что.

Кого из блогерок, журналисток, специалисток вы читаете?

Я читаю всех коллег по активизму: Татьяну Никонову, Залину Маршенкулову, Сашу Митрошину, Дашу Гаврилову, которая ведёт замечательный канал «Патриархат, гори!» в Telegram. Я вообще читаю в основном женщин. Ещё есть блоги в Telegram, которые чуть более художественные и не столько про феминизм, сколько вообще про жизнь — мне нравится, как через них рождается некая художественная проза.

Я очень люблю западные медиа и подписана на большое количество американских и британских изданий про родительство. Очень интересно смотреть, как сильно их повестка отличается от нашей.

Какой совет на старте вашей карьеры вы бы хотели услышать?

Я бы хотела сказать себе тогда, что если кажется, что люди ведут себя плохо, что они неправы, нужно прислушаться к себе и не считать, будто это со мной что-то не так. Я бы посоветовала больше доверять собственным ощущениям и рассказала бы себе, что темы, которые мне интересны, могут стать моей карьерой, и что я сама могу решать, что делать. Сегодня уже я сама решаю, и это очень круто.